Танец духов - Страница 51

— Горстка ребят из Уругвая и Бангладеш чувствуют себя здесь, как ужи на горячей сковородке. У них с местными бандами дел невпроворот — до алмазов ли! Вы спрашиваете, можно ли камушек купить? Этим все и заняты: покупают и продают алмазы. Тут начало и конец местной экономики.

— Ах вот как! Очень интересно. — Уилсон прилежно имитировал простодушие. — Значит, вы можете порекомендовать хорошего торговца?

— Да хоть сто! Алмазами у нас только ленивый не торгует. Любой таксист или сам вам продаст, или присоветует, куда обратиться. Любой военный, любой чиновник… Но разумеется, это всё опасные пути. Могут одурачить.

— То-то и оно! — подхватил Уилсон. — Звезданут по башке и денежки отберут.

— Поэтому надежней всего пойти к ювелиру. Тут во всех лавках почти сплошь ливанцы. Народ хитрый, зато у кого свой магазинчик, того и завтра на месте застанешь. А таксист продаст вам дрянь — и ищи ветра в поле.

— Говорите, сплошь ливанцы?

— Да. Исключение — один господин из Китая. Но у него такая репутация, что связываться не советую.

— А что за репутация?

— Говорят, скупает камни оптом. Ничем не брезгует.

— Ну, к этому гаду мне не нужно!

Уилсон замолчал. В тишине поскрипывал вентилятор на потолке. Что ему было нужно, он узнал и мог, собственно говоря, уходить.

— Ах да, — сказал Уилсон, — я еще нигде не остановился. Не посоветуете приличный отель?

— К сожалению, все отели закрыты. И приличные, и неприличные. Впрочем, я уверен, что для вас найдется комната во дворце Лубумбаши, где жил градоначальник. Дворец — это так, одно название. На самом деле просто вместительный особняк.

— А что случилось с градоначальником?

Бизва слегка нахмурился:

— Скончался недавно.

— Мои соболезнования. Долго болел? — с лукавой улыбкой осведомился Уилсон.

— Нет, до пули в лоб был здоров как бык, — сухо отозвался индиец.

Уилсон многозначительно кивнул.

— И вы полагаете, этот дворец… простите, вместительный особняк будет безопасным местом для… для человека вроде меня?

Бизва задумчиво пожевал губами.

— Думаю, да. Журналисты, которые там живут, не жалуются. Всегда толчется много солидного народа — чиновники, офицеры… — Тут он двусмысленно усмехнулся и быстро добавил: — Так что вашу штучку действительно лучше в хранилище положить — от греха подальше.

На стенах дворца Лубумбаши, и без того обшарпанных, виднелись свежие выбоины от автоматных очередей. Почти трехметровая стена вокруг зияла проломами — очевидно, в деле участвовала и артиллерия. Сад превратился в перекопанный пустырь, на котором резвились ящерицы. Пересохший бассейн с мозаикой служил помойкой.

— На постельное белье и полотенце не рассчитывайте, — предупредил администратор импровизированного отеля. — Будут завтра. Возможно.

От бельгийца-администратора с глазами побитой собаки разило водкой и равнодушием.

Уилсон заплатил наличными за две комнаты — себе и арабам.

— Захотите выпить и побыть в компании — бар налево.

Зеро и Халид пошли в свою комнату — отдохнуть и, как подозревал Уилсон, опять молиться. В последнее время они особенно прилежно били поклоны на Мекку — очевидно, Африка, даже в сравнении с обнищалым и изувеченным Бейрутом, произвела на них сильное впечатление и они не чаяли вырваться из нее живыми. После сожжения мальчика они и на Уилсона поглядывали с опаской.

Бар оказался просто гостиной, в которую внесли дополнительные стулья и столы. Даже стойки не потрудились установить. Кондиционеров не было, только ленивые вентиляторы под потолком бессмысленно месили горячий воздух.

Кроме Уилсона, в большой комнате находился лишь один посетитель — смуглый небритый взлохмаченный португалец лет шестидесяти. Тут же познакомились.

— Фрэнк д'Анкония.

— Хосе Да Роза.

Уилсон опустился в кресло рядом с ним и сказал подошедшему официанту:

— Джин с тоником. А господину Да Роза повторить то, что он пьет.

Да Роза улыбнулся:

— Мерси.

— Чем занимаетесь в этой благословенной глуши? — поинтересовался Уилсон.

— Паразитирую на последствиях.

— На последствиях чего?

— Войны, конечно.

— Хорошая у вас профессия! — рассмеялся американец. — И как паразитируется?

— Не жалуюсь. В Африке у меня всегда хватает работы. Правда, год-два назад было еще лучше.

— Не печальтесь, они опять сцепятся.

Профессиональный мародер поднял свой стакан.

— Ваши слова да Богу в уши! Выпьем за дураков. Чтоб им мирно не жилось. Я в последние месяцы печенкой чувствую — снова земля дрожит. Чин-чин!

Они выпили.

— Значит, прежде дела шли лучше… — заговорил Уилсон.

Португалец мечтательно закатил глаза.

— Была же Первая африканская мировая война!

Уилсон это словосочетание слышал впервые и удивленно вскинул брови.

— Вы что, прозевали? — в свою очередь, поразился его собеседник. — Девять национальностей, двадцать армий, четыре миллиона убитых. И вы, дружище, не слышали?

— Двадцать армий? Четыре миллиона трупов?

— Плюс-минус сто тысяч. А впрочем, кому какое дело? Каждый день слышат в теленовостях, что в Африке опять где-то стреляют. Но лень сгрести все факты в кучу и понять: суммарные новости за пять лет означают четыре миллиона убитых. Никто в мире не ненавидит негров так люто, как другие негры. Таких расистов, как они, еще поискать! В ваших жилах, если не ошибаюсь, течет индейская кровь. Так знайте, здешние негры имеют своих индейцев, только чернокожих. И не успокоятся, пока всех этих «дикарей» не перебьют. Хуже того, здесь почти все считают друг друга «индейцами» — варварами, недостойными существования. Вы, надеюсь, не обижаетесь? Потому что настоящими дикарями я считаю тех, кто истребил индейцев.